Вера Бобошко

если вас любят не так, как вам хочется, это не значит, что вас не любят вообще - маркес Пей, моя девочка, пей, моя милая, Это плохое вино. Оба мы нищие, оба унылые, Счастия нам не дано. Нас обманули, нас ложью опутали, Нас заставляли любить... Хитро и тонко, так тонко запутали, Даже не дали забыть! Выпили нас, как бокалы хрустальные С светлым душистым вином. Вот отчего мои песни печальные, Вот отчего мы вдвоем. Наши сердца, как перчатки, изношены. Нам нужно много молчать! Чьей-то жестокой рукою мы брошены В эту большую кровать. Это бред, это сон, это снится Это прошлого сладкий дурман Это юности белая птица Улетевшая в серый туман Вы в гимназии, церковь, суббота Хор так звонко, весенне поет Вы уже влюблены, и кого-то Ваше сердце взволнованно ждет А когда золотые лампады Кто-то гасит усталой рукой От высокой церковной ограды Он один провожает домой И весной и любовью волнуем Ваши руки холодные жмет Ах, как сладко отдать поцелуям Свой застенчивый девичий рот А потом у разлапистой ели Убежав с бокового крыльца С ним качаться в саду на качели Без конца, без конца, без конца Это бред, это сон, это снится Это юности сладкий дурман Это лучшая в книге страница Начинавшая жизни роман Дни бегут все быстрей и короче И уже в кабаках пятый год С иностранцами целые ночи Вы танцуете пьяный фокстрот Беспощадные жадные руки И усмешка презрительных губ И оркестром раздавлены звуки Выползают как змеи из труб В барабан свое сердце засунуть Пусть его растерзает фокстрот О, как бешено хочется плюнуть В этот нагло смеющийся рот И под дикий напев людоедов С деревянною маской лица Вы качаетесь в ритме соседа Без конца, без конца, без конца Это бред, это сон, это снится Это чей-то жестокий обман Это Вам подменили страницы И испортили нежный роман Это все, что от Вас осталось. Ни обид, ни смешных угроз. Только сердце немного сжалось, Только в сердце немного слез. Все окончилось так нормально, Так цинично жесток конец, Вы сказали, что нынче в спальню Не приносят с собой сердец. Вот в субботу куплю собак, Буду петь по ночам псалом, Закажу себе туфли и фрак, Ничего, как-нибудь проживем! Мне бы только забыть немножко, Мне бы только на год уснуть, Может быть, и в мое окошко Глянет солнце когда-нибудь. Пусть уходит, подай ей, Боже, А не то я тебе подам Мою душу, распятую тоже На Голгофе помойных ям. Вере Холодной Ваши пальцы пахнут ладаном, А в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо нам, Никого теперь не жаль. И когда Весенней Вестницей Вы пойдете в дальний край, Там Господь по белой лестнице Поведет Вас в светлый рай. Тихо шепчет дьякон седенький, За поклоном бьет поклон И метет бородкой реденькой Вековую пыль с икон. Ваши пальцы пахнут ладаном, А в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо нам, Никого теперь не жаль. Ваш любовник скрипач, он седой и горбатый. Он Вас дико ревнует, не любит и бьет. Но когда он играет "Концерт Сарасате", Ваше сердце, как птица, летит и поет. Он альфонс по призванью. Он знает секреты И умеет из женщины сделать зеро... Но когда затоскуют его флажолеты, Он божественный принц, он влюбленный Пьеро! Он Вас скомкал, сломал, обокрал, обезличил. Femme de luxe он сумел превратить в femme de chambre. И давно уж не моден, давно неприличен Ваш кротовый жакет с легким запахом амбр. И в усталом лице, и в манере держаться Появилась в Вас и небрежность, и лень. Разве можно так горько, так зло насмехаться? Разве можно топтать каблуками сирень?.. И когда Вы, страдая от ласк хамоватых, Тихо плачете где-то в углу, не дыша, - Он играет для Вас свой "Концерт Сарасате", От