Элис Куинн

Я оцепенел. Я оцепенел не от чувства вины. Я приучил себя никогда не испытывать чувства вины. Я оцепенел не от страшного чувства потери. Я приучил себя ничего страстно не желать. Я оцепенел не от ненависти к смерти. Я приучил себя рассматривать смерть как друга. Я оцепенел не от разрывающего сердце возмущения несправедливостью. Я приучил себя к тому, что ожидать справедливых наград и наказаний так же бесполезно, как искать жемчужину в навозе. Я оцепенел не от того, что я так не любим. Я приучил себя обходиться без любви. Я оцепенел не от того, что Господь так жесток ко мне. Я приучил себя никогда ничего от Него не ждать. Я оцепенел от того, что у меня не было никакой причины двигаться ни в каком направлении. То, что заставляло меня идти сквозь все эти мертвые бессмысленные годы, было любопытство. Теперь даже оно угасло. Как долго я стоял в оцепенении — не знаю. Чтобы я вновь начал двигаться, надо было, чтобы кто-то другой придумал для этого причину. И этот кто-то нашелся. Полицейский на улице наблюдал за мной некоторое время, затем подошел и спросил: — У вас все в порядке? — Да, — сказал я. — Вы стоите здесь уже давно. — Знаю. — Вы ждете кого-нибудь? — Нет. — Тогда лучше идите. — Да, сэр. И я пошел.