Елисей Милославский

Один тот факт, что всякая религия мотивирована чувством вины и стоит человеку избавиться от его давления, как идея бога ему больше не понадобиться, – вряд ли прозвучит оригинально и даст ключ к пониманию феномена религиозности, и уж тем более не может претендовать на роль основной идеи Павла Лунгина. Как и любые обобщения вряд ли годятся, когда речь идёт об индивидуальном выборе субъекта, однако необходимо задать вопрос о роли вины в душевной жизни отца Анатолия, её месте и её функции в его душевной структуре. Но зачем он постоянно поддерживает в себе чувство греховности, чувство, как можно видеть, отрицающее всякие исторические факты? Что отец Анатолий получает от своего вымысла и постоянного терзания чувством вины? Воспоминания необходимы ему как поддержка его субъективной структуры, поэтому не удивительно, что жизнь его заканчивается именно тогда, когда историческая истина лишает его этого протеза. Отец Анатолий поддерживает в себе чувство греха, поэтому он кокетливо может настаивать на том, что «его добродетели смердят перед господом, воняют», «грехи всю душу сожгли», «страшно будет перед богом стоять, грехи давят». Он может занимать место всеобщего идеала, святого старца, кающегося грешника, только если будет виноват перед богом. «Грехи жгут» – многократно повторяет отец Анатолий символ своей веры, ту формулу, которая связывает его с богом, свидетельствует о признанности. Если его жгут грехи – значит он замечен богом, следовательно, чтобы он стремится быть греховным, чтобы удерживать себя поле восприятия господа. Та навязчивость, с которой он напоминает себе о своём преступлении – отец Анатолий спит на углях, тех самых углях, которые перевозила баржа, на которой он служил в войну – свидетельствует о том, как необходимо ему чувство вины, ведь именно грех является основным условием, алиби его существования в мире, тем достаточным оправданием за то наслаждение, которое он получает. (рецензии на фильм Лунгина "Остров") 2. Озвученный "знаковыми" советскими шлягерами он производит действительно гнетущее впечатление, но пугает даже не то давление "застоя", а принимающая нездоровые формы свобода, которая может привести (и в определённой степени так и случилось) к диким последствиям. Нескольких штрихов под музыку готового завыть Цоя достаточно, чтобы сделать предположения, например, по истории зарождения предпринимательства в России. Обращение к церкви, которого православный режиссёр избегал в своих предыдущих фильмах, воспринимается не как вариант разрешения этой ситуации, предлагаемый автором (в сочувствии зрителю он раньше замечен не был), а как еще один характерный атрибут: на сколько тектоническими должны быть сдвиги в обществе, чтобы апологет атеизма пошёл в храм…(груз 200 Балабанова)