Владимир Каранаев

Кропанье пошлостей - большое зло. Вы этого совсем не сознаете. Бездарных проходимцев ремесло, Как вижу я, у вас в большом почете. В любом наряде буду я по праву Тоску существованья сознавать. Я слишком стар, чтоб знать одни забавы, И слишком юн, чтоб вовсе не желать. Едва я миг отдельный возвеличу, Вскричав: "Мгновение, повремени!" - Все кончено, и я твоя добыча, И мне спасенья нет из западни. Тогда вступает в силу наша сделка, Тогда ты волен, - я закабален. Тогда пусть станет часовая стрелка, По мне раздастся похоронный звон. За что такая девушкам хвала? Что в них нашли вы, бабьи подголоски? Достаточно я знаю их дела: обманщицы они и вертихвостки. Ах, даже к ней упав на грудь И в неге заключив в объятье, Как мне забыть, как зачеркнуть Ее беду, мое проклятье? Срамниц, страшилищ всяких, рож! А крик какой, какой галдеж! Поистине живой пример Мегер и фурий без манер. Сжимается от боли сердце, Грудь скорбью мира стеснена. За этою железной дверцей, Ни в чем невинная, она. Ты медлишь, ты войти не смеешь, С ней встретиться лицом к лицу? Живей! Пока ты цепенеешь, Ты близишь жизнь ее к концу! Вот стали в колокол звонить, И вот уж жезл судейский сломан. Мне крутят руки на спине И тащат силою на плаху. Все содрогаются от страха И ждут, со мною наравне, Мне предназначенного взмаха В последней, смертной тишине! Но там, где все горды развратом, Понятия перемешав, Там правый будет виноватым, А виноватый будет прав. Им не понять, как детям малым, Что счастье не влетает в рот. Я б философский камень дал им, - Философа недостает. Они красивы, молоды и чинны, Что это - фурии, никто не скажет. Приблизьтесь к ним, и вам они покажут Змеиный нрав под маской голубиной. Ведь я еще не сдан в архив, И в женщинах еще разборчив, И, рожу надлежаще скорчив, Бываю весел и игрив.