Данил Шевченко

Мой чёрный человек в костюме сером. Он был министром, домуправом, офицером. Как злобный клоун, он менял личины И бил под дых внезапно, без причины. И, улыбаясь, мне ломали крылья, Мой хрип порой похожим был на вой, И я немел от боли и бессилья, И лишь шептал: «Спасибо, что живой!» Я суеверен был, искал приметы, - Что, мол, пройдёт, терпи, всё ерунда... Я даже прорывался кабинеты И зарекался: «Больше — никогда!» Вокруг меня кликуши голосили: «В Париж мотает, словно мы — в Тюмень; Пора такого выгнать из России, Давно пора, — видать, начальству лень!» Судачили про дачу и зарплату: Мол, денег прорва, по ночам кую... Я всё отдам, берите без доплаты Трёхкомнатную камеру мою. И мне давали добрые советы, Чуть свысока похлопав по плечу, Мои друзья — известные поэты: «Не стоит рифмовать: «Кричу — торчу»!» И лопнула во мне терпенья жила, И я со смертью перешёл на «ты» - Она давно возле меня кружила, Побаивалась только хрипоты. Я от Суда скрываться не намерен, Коль призовут — отвечу на вопрос: Я до секунд всю жизнь свою измерил И худо-бедно, но тащил свой воз. Но знаю я, что лживо, а что свято, Я это понял всё-таки давно. Мой путь один, всего один, ребята, - Мне выбора, по счастью, не дано. В. Высоцкий.